Читать онлайн книгу "Пятнистые души"

Пятнистые души
Дарья Норок


Много лет назад Левон сильно провинился перед своей сестрой и, даже уйдя из жизни, чувствует себя обязанным оплатить тот долг. Став ангелом-хранителем своего маленького племянника Эмиля, он пытается оберегать мальчика и помогать ему, но много ли может эфемерное создание против вполне реальных бандитов и просто злых или равнодушных людей? Эмиль растет в неблагоприятном окружении, взрослея, попадает в плохую компанию и наконец оказывается в настолько скверной ситуации, что помочь ему не может уже ни один человек. Но ведь Левон – ангел! Возможно, именно теперь ему удастся достучаться до Эмиля и изменить его жизнь к лучшему? Содержит нецензурную брань.





Дарья Норок

Пятнистые души



Мужу, благодаря которому всё началось. И сыну, которому еще предстоит преодолеть подростковые проблемы и трудности.




пролог


Я вижу души людей. Каждая из них имеет свою уникальную окраску. Это как отпечатки пальцев – не бывает двух одинаковых. Они переливаются всевозможными цветами и оттенками, которые когда-либо существовали в этом мире. А также такими, о которых человек даже и не догадывается.

Каждый плохой поступок, дурная мысль, злое слово оставляет темное пятно на его душе. От степени причиненного им зла и зависит цвет отметины. Благие же намерения, добрые поступки и хорошие мысли, наоборот, рассеивают темные отпечатки. Тогда появляется светлое пятно.

Человек непостоянен в своем мышлении. Каждую минуту в его голове рождаются и умирают десятки мыслей, которые так или иначе меняют его мировоззрение. Поэтому и душа его не имеет определенных формы и цвета. Так и получается, что людские души похожи на шкуры пятнистых животных, которые постоянно видоизменяются.

Впрочем, есть люди, у которых душа остается практически такой же, как и день, месяц и даже год назад. Таких людей легко разглядеть. Для этого даже не нужно уметь видеть их души. Это убийцы и насильники, сектанты и сумасшедшие, наркозависимые и террористы, а также, пусть вас это не удивляет, священнослужители и набожные люди. Это все те, кто живет одной мыслью, одной целью. Они не видят ничего вокруг себя. Ограждая себя от окружающего мира, они слепо выполняют миссию, которую сами же себе придумали. Они находятся в коконе, который отгораживает их от здравого смысла. У таких людей души серые, тусклые, практически однотонные, а иногда и просто черные.

Хоть я и могу видеть то, что скрывает плоть человека, но я не в состоянии управлять их природой. Люди думают, что я всесилен, но это не так. Иначе я мог бы полностью контролировать их. Душа настолько непредсказуема и неподвластна, что ее невозможно заставить сделать что-либо. Ее можно только отдернуть, подтолкнуть или направить. Я нечасто вмешиваюсь в их жизни – это привнесло бы хаос в мир. К тому же я не могу быть абсолютно беспристрастен к ним. Представьте, что вам необходимо выбрать, кто из ваших детей умрет. Не можете? Вот и я не могу. Я знаю о любом исходе, который будет, если вмешаюсь. И в большинстве случаев пострадавших будет намного больше, чем если бы я остался в стороне. Пускай ты скажешь: «Как можно не спасти маленького ребенка, которого я в состоянии спасти? Кому будет плохо, если малыш выживет?» Суть в том, что, может, ты и видишь мое бездействие, но ты не можешь узнать о будущем, которое случится, если я направлю внимание матери этого ребенка на то, что он засунул себе в рот монетку. И я не говорю о том, что если этот ребенок выживет, то повзрослев, станет серийным убийцей. Нет. Это как эффект домино: последствия могут появиться через многие поколения. Умрут десятки людей. И в этом нет вины этого ребенка. Просто его жизнь заденет судьбу других людей, которые, в свою очередь, изменят жизнь следующих. Почему нельзя просто оградить этого ребенка от тех, с кем ему нельзя встречаться? Я уже говорил: душой человека невозможно управлять. И даже если я остановлю эту падающую цепочку домино, начнет падать другая, которая приведет уже к сотням смертей. Еще раз повторю – я не всесилен.

У людей есть ангелы-хранители. Они и нужны для того, чтобы пытаться спасти их. Они постоянно находятся с ними, подталкивая или удерживая. Почему ангелы-хранители могут вмешиваться в жизнь людей, а я нет? Это все от того, что ангелы не видят будущее. Они были когда-то живыми людьми. Поэтому-то они в состоянии принять решение так, как это сделал бы обычный человек. Возможно, это и была моя ошибка, но я не мог наблюдать, как из столетия в столетие люди губят себя, утопая во мраке. Вот почему я и создал из светлых душ умерших людей сущности, которые будут оберегать живых. Можно сказать, что я переложил свой тягостный груз на плечи этих приятелей. И я никогда не смогу сказать, что это тоже было правильным решением.

Но не у каждого человека есть ангел-хранитель. Таким людям я хоть и очень редко, но помогаю. Небезынтересно то, что те случаи, когда я все же вмешиваюсь, людям кажутся такими незначительными, что они даже не замечают их. А случайное совпадение, характеризующееся более ярким и необычным своим проявлением, они принимают как раз таки за божественное проведение. Они даже не подозревают, что одна маленькая деталь может кардинально изменить всю их жизнь. Нет, они, конечно, знают об эффекте бабочки, но проблема в том, что человек никогда не думает о том, что именно с ним это сейчас происходит. И это случается постоянно. Взять, к примеру, упавший березовый лист: совсем крохотный, который я направил чуть-чуть левее, чем он должен был упасть. Он попал на лобовое стекло машины. Мужчина, на долю секунды отвлекшийся от дороги, замечает его и сосредотачивает взгляд на зеленом пятнышке на лобовом стекле. Благодаря этому он и замечает неровную езду поворачивавшей на него машины. Если бы он не сфокусировал в эту секунду взгляд на этой машине, он не притормозил бы, а следовательно, врезался бы на полной скорости в джип. Умерли бы крохотная дочь и жена этого водителя, которая сидела непристегнутая на заднем сиденье и кормила ребенка. Умерла бы и девушка в джипе, за рулем которого был пьяный парень. Остались жить лишь этот самый пьяный сын депутата, которого так и не накажут, и мужчина, не заметивший березовый лист. Мужчина стал бы калекой без цели в жизни. Он бы медленно умирал, поддаваясь пороку, и умер бы от своих же рук. В этом случае я не смог бы принять его, обнять и успокоить его душу. не смог бы отправить его к его родным и дать вечного упокоения. Некоторые упрямо идут во тьму, и тогда я не могу их остановить. Чем темнее у них душа, тем сложнее мне вырвать их из рук дьявольского мрака, который поглощает и впоследствии уничтожает душу.

В общем, в том, когда я помогаю людям, есть только одна цель – не дать захватить черной бездне душу человека. По сути, я тот, кто охраняет самое ценное, что есть на земле. Я собиратель и хранитель душ.




глава 1


Душа Левона не была плохой. В основном она светилась бежевым светом, на котором виделись пятна молочного кофе, горчичного порошка и зеленой хвои. Он старался жить правильно, не таить злобы, быть любящим мужем и отцом. Но было у него одно пятно, выделяющееся на общем фоне его души, – темно-синего цвета отметина, оставшаяся со времен его молодости. Оно периодически ныло и пульсировало, напоминая ему о ссоре с сестрой. Это не было самым ужасным поступком, совершенным человеком, но стало единственным, что грызло его душу. Единственным, что не исчезало из нее. Единственным, что он не мог искупить или исправить. В глубине души Левон чувствовал, что мог поступить иначе. Он часто думал, что будь мудрее, то смог бы избежать произошедшее.

И, как каждого человека на земле, я знал Левона с самого рождения. И даже раньше. Я знал о нем все уже с того момента, когда его душа только начинала зарождаться во чреве матери.

Души, еще не рожденных младенцев, идеальны. Они светятся ангельским светом. Но стоит им соприкоснуться с внешним миром, как это свечение пропадает. Ну а дальше люди начинают изменять ее под стать своему миру.

Семья Левона была очень бедна. Его отец умер, когда ему еще не было и четырех лет. Единственное, что у них осталось от него – это ветхий деревянный домик на краю города. В год, когда его отец ушел ко мне, у него родилась сестренка по имени Нана. Она была на три года младше Левона. С самого рождения он полюбил ее и все время защищал от всех опасностей внешнего мира. Мальчик с гордостью называл себя старшим братом и никогда не обижал Нану. Это была чистая любовь – такая, которую можно назвать настоящей.

Жили они в старинном городе под названием Алаверди, который находится в северо-восточной части Лорийского региона Армении.

Мать Левона делала все, чтобы накормить своих детей. Пока они были маленькие, она оставляла их с престарелой соседкой, от которой постоянно пахло старостью и козьим молоком. Сама Мариам уходила работать до обеда прачкой в детском саду, а после шла мыть полы в начальную школу. Всю жизнь Мариам надрывала спину, чтобы ее дети смогли выбраться из нищеты. Она была такой же, как и сотни тысяч матерей по всей Земле, которые готовы были отдать жизнь ради своих детей.

Несмотря на то, что Луцине часто ругала детей, Левон и Нана обожали старушку, у которой Мариам оставляла их до вечера. Она стала им родной бабушкой. Только у нее дети могли поесть так, чтобы не чувствовать голода ночью. Даже повзрослев, Левон вспоминал ее и чувствовал при этом запах свежеиспеченных лепешек, по которым безумно скучал.

До обеда дети помогали бабушке по хозяйству: таскали воду из колодца, собирали хворост, кормили кур, а также помогали с готовкой еды и мытьем посуды. После этого дети могли свободно гулять, если, конечно, бабушка не наказывала их за шалости, которые они успели натворить. В свободное время они могли заниматься своими важными детскими делами.

Дети росли. Теперь Мариам могла оставлять их одних дома. Они были предоставлены на целый день самим себе в те дни, когда им не надо было идти в школу. Но дети все равно с утра приходили к бабушке Луцине и неизменно помогали ей.

После того как Левону исполнилось двенадцать, а Нане девять, дети стали уходить гулять дальше бабушкиного двора. Они лазили по деревьям, гоняли птиц в поле, дразнили соседских собак и строили замки из камней на берегу реки. Но любимым их занятием было устраивать тайники в заброшенном соборе. Каждое воскресенье Левон и Нана бегали в собор, принося в свои тайнички скромные сокровища. Все игры в этом месте казались особенными и знаменательными. Свет проникал сквозь узкие проемы окон, падая на руки и лица детей, и наполняя здание таинственностью. Левон вытаскивал камень из кирпичной кладки стены и доставал оттуда коробку с маленькими сокровищами: камушками причудливой формы, клювом маленькой птицы, который он нашел у себя во дворе, крупными пестрыми раковинами, обнаружившие на берегу реки, а также самую главную свою ценность – самодельную рогатку. Он пользовался ей только для того, чтобы сбивать фрукты с верхушек деревьев. У Наны же в ее сокровищнице были разноцветные перышки, засушенные цветы и ее любимая вещь, которую Левон нашел и сразу же подарил ей – металлическую заколку для волос в виде божьей коровки. На ней уже давно поблекла вся краска, а местами и вовсе начала осыпаться. Девочка ее не носила, серьезно воображая, что наденет в день своей свадьбы, когда вырастет.

В общем, детство у детей было счастливое. В своей нищете их маленькая семья была очень дружна. Они радовали мое сердце. Но все это было до одного рокового момента, который изменил жизнь Левона и Наны навсегда. Этот рок впоследствии и определил их судьбу.

Люди сильно заблуждаются, предполагая, что рок – это что-то плохое. Он ни зло, ни добро. Он не губит людей, а просто выполняет то, что должно случиться. Но иногда рок становится прародителем того прекрасного, что будет в будущем. Служит толчком для более счастливого исхода, хоть изначально и кажется, что все направлено на то, чтобы уничтожить тебя.

Так и считала Мариам. Хоть она и видела сплошные преграды и неудачи в своей жизни, но все же не переставала мечтать. Женщина грезила о том, что ее дети не будут жить в нужде. Она цеплялась за каждый шанс, который ей предоставляла судьба. А судьба, в свою очередь, готовила всем им непростую жизнь.

Мариам делала все, чтобы вырвать своих детей из клешней нищеты и бедности. Она стремилась добиться счастья и благополучия хотя бы для одного своего ребенка. И вот каким-то чудом женщина умудрилась договориться о свадьбе дочери с богатым женихом. Тогда Нане было уже шестнадцать. В тех местах считалось ненормальным, что в этом возрасте у девушки еще не было мужа и ребенка. Тяжелое бремя для девушек в те времена. Но я видал и похуже.

Жених был на семнадцать лет старше Наны, что пугало ее еще больше, чем будущее расставание с мамой и братом. Ей предстояло переехать в дом жениха и стать примерной и тихой женой. Нана была красивой, хозяйственной и очень умной девушкой. Последнее, конечно же, мало волновало родителей жениха. Нана сразу поняла, что ее обрекают на рабскую жизнь. От природы она была очень веселая и яркая. Жизнь бурлила в ее жилах, светясь яркими искрами в глазах. Брак с таким человеком и жизнь в доме, где свекровь будет каждую минуту контролировать ее действия, была подобна смерти. От девушки не требовалось быть интересной и мудрой. Ей не нужно было оставаться энергичной и обаятельной. И уж тем более никто не ждал, что у нее окажутся свои мечты и планы. От нее хотели только одного – чтобы она была хорошей матерью и примерной женой.

Левон поддерживал мать в ее выборе, так как тоже понимал, что у Наны больше не будет возможности выбраться в богатую жизнь. Но девушка впервые в жизни пошла поперек слова Мариам и Левона. Она рыдала в ногах матери, прося отменить свадьбу, и целовала руки брата, чтобы он помог ей убедить Мариам. Левон, на удивление сестры, был упрям и строг, в то время как их мать тяжело страдала и рыдала вместе с дочерью. Но тем не менее своего решения женщина не изменила.

За долгие годы тяжкого труда Мариам быстро состарилась. В свои пятьдесят семь лет она выглядела на десять лет старше. У нее было слабое здоровье и больные ноги. У Левона сжималось сердце, когда он видел, как его мать, хромая, идет через комнату, чтобы сходить в туалет. Он работал не покладая рук, чтобы вылечить мать, но этих денег катастрофически не хватало даже на жизнь. Именно поэтому в его сердце затаилась злоба на Нану. Впервые он стал жесток с сестрой. Левон видел, как хватается мать за сердце во время очередной семейной ссоры, случившейся из-за нежелания Наны выйти замуж, и гневался еще больше.

Мечта Мариам о богатой жизни дочери стала началом семейной драмы, которая случилась впоследствии.

Нана сбежала за неделю до свадьбы. Она так и не смогла пересилить себя. Родители жениха посчитали, что это оскорбление, и отменили церемонию. На семью Левона упала тень позора. Это стало настоящим ударом для Мариам. Ее надежды и мечты разрушились.

Когда Нана через десять дней решилась вернуться домой, было уже поздно просить прощения у матери. Не выдержав удара, Мариам умерла. Это случилось за четыре дня до того, как девушка вернулась домой. Тело уже было погребено, а злость на сестру укоренилась в душе Левона окончательно, превратившись в ненависть.

Тот день, когда Нана вернулась домой, Левон запомнит на долгие годы. Он будет вспоминать его с той же злобой, будто это случилось вчера. Конечно же, спустя много лет его память все же сгладит все подробности, оставив только боль в душе и платок матери, упавший на плечо Наны в тот момент, когда она лежала на полу.

В тот день Нана зашла в дом и сразу заметила гнетущую тишину, обволакивающую стены и мебель. Левон, оцепенев, сидел на пустой кровати матери, глядя в пустоту и держа в руках тот самый платок Мариам. Красные глаза его были налиты слезами.

Для Наны стало шоком то, что сказал ей Левон. Их мать умерла, и в этом он винил ее. Она и сама винила себя всю последующую жизнь. Но большим шоком для нее стало то, что брат впервые поднял на нее руку. Этот день разбил ей сердце. Она навсегда потеряла ту энергию, которая бурлила у нее в груди.

Сначала Левон, не сдержавшись, ударил ее по одной щеке, но почувствовав накопившуюся ярость, которая сама по себе начала высвобождаться, не смог остановиться. Он продолжал бить ее по лицу, пока она не упала на пол. Это не остановило его. Ненависть закрыла ему глаза.

Нана тоже будет вспоминать этот день с содроганием сердца. Она запомнит на всю жизнь, как брат, плача, нависает над ней, и, обхватив руками ее шею, душит. Девушка не сопротивлялась. Смотря в его стеклянные глаза, наполненные яростью, и ощущая теплые слезы брата, падающие прямо ей на лицо, она мысленно просила о смерти. Нана чувствовала, что заслужила это.

Позже Нана спрашивала себя, что же остановило тогда Левона. Почему в тот момент, когда она уже чувствовала руку матери у себя на плече, он резко поднялся на ноги и медленно вышел из дома? Это была их последняя встреча. Левон ушел из дома, не забрав с собой ничего. Больше они не виделись при жизни.




глава 2


Левон вышел из кафе. Он забрал выручку, полученную за день, и проверил видео с камеры видеонаблюдения. В последнее время мужчина начал замечать нарастающий убыток в своей кофейне. Он стал подозревать кассира, который мог воровать деньги из кассы. Левон решил каждый день просматривать видео с камер. Сегодня он опять не нашел ничего подозрительного. Но и прибыль начала увеличиваться с того момента, как он начал делать это. Поэтому, а может, уже по привычке, он продолжал каждый день проверять их.

Убедившись, что все идет своим чередом, и за сегодняшний день не было никаких проблем, он со спокойной душой отправился к банкомату, который находился за углом соседнего здания. Кассир проводил его недобрым взглядом, когда тот выходил из кафе, отчего Левон сразу решил, что нужно будет поискать на его место другого человека.

Он не стал брать машину, так как был уверен, что не сможет найти место для парковки у банкомата. Поэтому Левон решил оставить автомобиль у входа своего кафе и вернуться за ней уже после того, как положит деньги на карточку. Левон давно уже привык, что в таком большом городе было быстрее дойти пешком на соседнюю улицу, чем искать место, где можно поставить машину. Он всегда так делал, не беспокоясь, что с ним может произойти что-то плохое.

У банкомата никого не было, кроме молодого парня, который стоял в метрах пяти от него. Он внимательно смотрел на экран телефона и что-то печатал. На голове у него была черная кепка и странного вида солнечные очки на глазах. Опершись на стену, он держал в зубах сигарету. Парень не выглядел подозрительно. Таких, как он, сотни в этом городе. «Возможно, он просто ждет девушку или друга в условленном месте. К тому же на улице ясный день. Кому придет в голову красть деньги посреди оживленной улицы, да еще и среди дня?» – подумал Левон. Но на секунду у него в груди что-то екнуло. Стараясь отбросить плохие мысли, он подошел к банкомату. Парень взглянул на него. Осматривая его с ног до головы, он продолжал затягиваться сигаретой. Левон слегка улыбнулся и кивнул ему, подсознательно надеясь, что этим жестом сбросит с себя беспокойство. Парень не ответил, и Левон начал доставать карточку из своего портмоне, стараясь не обращать внимания на неприятного человека. Парень же выкинул недокуренную сигарету в лужу, положил телефон в карман и медленно достал что-то из второго. Он неспешно посмотрел по сторонам и, оценив обстановку, быстрым и уверенным шагом подошел к Левону. Человек стал спиной к банкомату так, чтобы его лица не было видно в камере слежения, находящейся позади него. Он вплотную встал к Левону, приставив пистолет к его животу.

– Отдавай все, что есть,– тихо произнес парень.

Левон встал как вкопанный. От неожиданности он даже не понял, что именно ему сказали.

– Давай, сволочь, деньги. Я знаю, они у тебя есть,– прошипел он со злостью, вдавливая пистолет сильнее в живот Левона.

Левон неосознанно сжал портмоне в руке. Заметив это, парень схватил его свободной рукой.

– Отпусти кошелек! – прорычал грабитель.

От страха Левон не мог даже разжать пальцы. Он понимал, что ему нужно расцепить их, но просто не мог этого сделать. Со стороны это напоминало игру в перетягивание каната. В какой-то момент Левон услышал оглушающий хлопок. Он увидел оцепеневшего преступника с приоткрытым ртом. Сквозь еле просвечивающие солнцезащитные очки Левон разглядел округленные глаза парня, смотрящие куда-то ниже его груди. Грабитель на секунду заколебался, затем с рывком выхватил портмоне и стремительно убежал за угол дома. Левон непонимающе смотрел вслед грабителю. Его руки сами собой дотронулись до живота. Он ощутил что-то теплое и мокрое у себя на пальцах. Левон спокойно посмотрел на свои ладони, а затем на подбежавшего к нему мужчину, который испуганно что-то говорил ему. Тот начал тянуть его вниз, при этом объясняя что-то. Мужчина пытался посадить Левона на землю, но тот не вполне понимал, почему ему непременно нужно сесть на грязный тротуар – он может и постоять. Левон чувствовал себя вполне здоровым, только дышать было немного тяжело, да и в ушах до сих пор звенело. По мере того как он начал осознавать, что именно с ним все-таки произошло, дышать ему становилось все тяжелее. Все случилось так быстро, что он только сейчас сообразил, что из-за своей глупости в него выстрелили. У него подкосились ноги. Левон сам сел на землю, закрыв глаза руками и опершись локтями о колени. Подбежавший мужчина громко разговаривал по телефону с полицией. Совсем рядом с правым ухом послышался незнакомый женский голос. Девушка что-то спрашивала. Вокруг все гудело и шипело. Голоса людей слышались сквозь какие-то помехи. Тело перестало его слушаться. Левону захотелось лечь. Перед глазами все плыло. Его потянуло в сон. Последнее, что ощутил Левон перед тем как заснуть, была ноющая боль в животе, которая с каждой секундой становилась все сильнее.

«Это кассир организовал», – подумал Левон, проваливаясь в пустоту.

Я не смог забрать его с собой. Не могу я принять душу, пока она сама полностью не захочет этого. А он и не хотел. Зато я дал ему то, к чему душа этого человека стремилась большую часть жизни: возможность убрать пятно, цвета тёмной морской волны, с его души. Оно не давало ему принять свою смерть окончательно. Он понял, что умер, но это пятно тянуло его обратно на землю в неизвестном для него направлении. Но я-то знал, куда именно оно его несет. Оно никогда и не переставало его туда тянуть. Просто раньше физическое тело не давало душе той свободы, которую он почувствовал, когда покинул его. Все материальные заботы были позади, осталось лишь то, что действительно важно.

Глаза Левона не могли привыкнуть к той белизне, которая яркой вспышкой возникла вокруг. Но вскоре тишина постепенно стала заполняться неясными звуками, а ослепительный свет рассеивался, раскрывая темные очертания мебели.

Левон оказался посреди маленькой комнаты. Свет слабо проникал сквозь сломанные жалюзи. Пахло табаком и еще чем-то кислым. Комната была грязная и серая. Все вокруг старое, обои местами отклеивались. Во всю стену стоял громоздкий шкаф. Ковра и вовсе не было. На полу лежал старый линолеум с дырами, в которых забились пыль и грязь. А в углу находилась облезлая детская кроватка.

Левон только сейчас заметил, что был не один в комнате. На холодном полу сидел мальчик. На вид ему было около трех лет. Он сосредоточенно переставлял фигурки маленьких пластмассовых роботов. Ребёнок издавал звуки, имитирующие то ли взрывы, то ли выстрелы. Это занятие полностью поглотило его. Именно их он слышал словно вдали, когда свет стал рассеиваться.

Левон обратил внимание на открытое окно. На улице была поздняя осень, а ребенок одет только в синие колготки да хлопковую майку. У мальчика бегали мурашки по всему телу, но он не замечал этого из-за своей очень интересной игры. Левон двинулся к окну, чтобы закрыть его, но рука остановилась в паре сантиметров от створки. Он посмотрел на свою руку, развернул ее ладонью вверх, медленно пошевелил пальцами. Ему не нужны были объяснения – он все вспомнил. Левон снова протянул руку к створке и дотронулся до нее. Мужчина чувствовал холодное дерево у себя под пальцами. Но когда он попробовал толкнуть ее, чтобы закрыть, рука прошла сквозь деревянную раму. Он ни капли не испугался. Левон медленно повернулся к сидящему на полу ребенку. Не спуская с него глаз, мужчина подошел к нему и сел на корточки. Он попытался разглядеть лицо мальчика. Ребёнок был смуглый. Глаза в тусклом свете казались черными, хотя Левон был уверен, что они должны быть карими, такими же, как и у его матери. Волосы у мальчишки кудрявые и совсем темные, а нос с едва заметной горбинкой. Он был копией Наны – на его лице рассыпались такие же веснушки.

Левон сел на пол рядом с ребенком. Он смотрел на мальчика широко раскрытыми глазами.

– А я и не знал даже, – прошептал Левон. – Вот, оказывается, как.

Мальчик не слышал его. Для ребенка в этой комнате никого не существовало, кроме него самого. Он спокойно продолжал играть, не замечая ни холодного ветра, гуляющего по комнате, ни мужчины, наблюдающего за ним.

Спустя какое-то время Левон удивился тому, что ребенок так долго находится совсем один, да еще и с открытыми окнами. Дверь в комнату была закрыта, за ней ничего не было слышно. Он встал с пола и подошел к двери. Левон с первого раза понял, как все устроено, поэтому вытянул руку и стал давить на дверь. Рука после легкого нажима на дерево прошла насквозь. Не останавливаясь, он неуверенно прошел следом за исчезнувшей рукой. Мужчина оказался в такого же убогого вида коридоре. Запах сигаретного дыма усилился. Из соседней комнаты послышался негромкий храп. Левон подошел к ней и остановился на пороге этой комнаты. Он увидел спящего мужчину на старом диване. На полу стояла бутылка водки, а на маленьком столике тарелка с куском колбасы и грязная рюмка. Левона передернуло от отвращения. Он медленно приблизился к этому человеку и стал рассматривать его: высокий худощавый мужчина, брюнет, небольшой шрам на левой скуле. На вид ему не дашь больше тридцати пяти лет. Он лежал на спине, закинув одну руку на грудь. Из приоткрытого рта был слышен тот самый храп.

– Свинья, – произнес Левон.

Злость подкатила к его горлу. Нельзя было это так оставлять. Левон попробовал дотронуться до лба спящего мужчины, чтобы разбудить. Его пальцы ощутили тепло кожи этого человека. Он попытался надавить рукой на него, но она тут же прошла насквозь.

– Вставай, скотина! – крикнул Левон, закипая от злости. – Как ты можешь спать тут, когда твой ребенок в соседней комнате совсем один! Еще и с открытым окном!

Левон было пнул диван, но его нога прошла насквозь, и он повалился на пол.

– Черт, – прорычал он, поднимаясь на ноги.

Осознав, что он ничего не может сделать, Левон со злостью в душе вышел из комнаты. Он решил осмотреть жилье. Это была двухкомнатная квартирка на втором этаже старого пятиэтажного дома. Мужчина даже выходил на улицу, чтобы понять, в каком городе находится, и это открытие не удивило его. Это был его город, там, где он жил большую часть своей жизни. Они, оказывается, с Наной жили в одном городе, только район этот был весьма беден, в отличие от его частного сектора.

«И не такие совпадения в жизни бывают», – подумал он тогда.

Все оставшееся время Левон находился в комнате со своим племянником. Он, нахмурившись, сосредоточенно наблюдал, как маленький мальчик играет: лезет в шкафы, достает не очень безопасные предметы для маленького ребенка, копошится в опасной близости с розеткой и сует себе в рот всякий мусор, попадающийся ему на глаза. Левон все время неосознанно поглядывал на окно, боясь, что ребенок вдруг захочет залезть на подоконник. Но самого мальчика, похоже, не особо интересовало ни окно, ни то, что находилось за ним.

Через пару часов Левон услышал звук открывающейся входной двери. Он резко встал с кресла, когда входная дверь открылась, и в нерешительности замер на месте. За дверью послышался вздох и шелест снимаемой с себя куртки. Дверь в комнату медленно открылась. На пороге была Нана. Она выглядела измученной и уставшей. Лицо ее осунулось, а сама она пополнела. Ей было уже тридцать четыре года, но из-за морщин под глазами и уставшего взгляда она выглядела старше. Ее длинные черные волосы были заплетены в тугую косу, а сама она была одета в старый джемпер черного цвета и неприглядного вида джинсы.

Нана встревоженно посмотрела на сына, который уже сидел в кресле всё с теми же роботами. Он стащил голубое одеяльце из своей кроватки и накрылся им.

– Боже мой! – испуганно сказала Нана, направившись прямиком к окну. – Марсель! – закричала она. – Марсель! – еще громче позвала она спящего мужчину. Никто не ответил.

– Мама! – пролепетал мальчик.

Нана быстро открыла один из шкафов и достала из груды одежды теплую водолазку для сына. Подойдя к ребенку, она ловко подняла его на руки и поцеловала. Ребенок к тому времени уже что-то рассказывал ей на своем языке. Он энергично жестикулировал, показывая маме роботов, пока та натягивала на него теплую одежду. Нана улыбалась и кивала ему в ответ.

Левон испуганно наблюдал за сестрой. Он как будто смотрел на незнакомого ему человека. Ее лицо было только отголоском прошлой живости и счастья, которое он помнил. Он даже не задумывался о том, какой она стала спустя столько лет. Левон и представить себе не мог, что она могла так измениться. Ему стало больно. На ее лице отображались все те трудности, с которыми она столкнулась в жизни. Только сейчас он стал задумываться о том, как его сестра жила все эти годы. Девушка осталась совершенно одна, когда он ушел. В один день она потеряла и мать, и брата. Ей было тогда всего шестнадцать. Он мог только догадываться о том, через что ей предстояло пройти после этого. Почему-то эта мысль стала явственнее именно сейчас, когда он умер.

Нана посадила сына в кроватку и накрыла одеялом, а сама быстро вышла из комнаты. Левон увидел, как Нана прошла сквозь такую же сущность, как и он сам. В дверях стояла Мариам. Все это время она была там и разглядывала его самого, пока он рассматривал Нану. Мать ласково улыбнулась ему. В ее глазах поблескивали слезы.

– Мама, – на выдохе произнес он и двинулся в ее сторону.

Левон крепко обнял ее и уткнулся лицом в плечо. Он тихо плакал, а она гладила его голову рукой.

– Вот и ты тут, – тихо произнесла женщина, отодвигая его от себя. Она хотела лучше рассмотреть его. – Какой ты стал старый, – с улыбкой сказала Мариам, качая головой из стороны в сторону.

– А вот ты ни капли не изменилась, – сквозь горький смех ответил Левон. – Даже помолодела.

– Мы выглядим настолько старыми, насколько стары наши души. Так уж тут устроено, – она пожала плечами. – А когда я вижу, как Нана играет с Эмилем, чувствую себя моложе.

Мариам еще раз обняла сына и, отодвинувшись от него, посмотрела на внука. Тот лежал под теплым одеялом и медленно моргал, глядя на перекладины своей кроватки.

– Значит, ты решил оберегать его, – утвердительно сказала она.

Левон тоже посмотрел на Эмиля.

– Я это понял только пару часов назад. Это само возникло у меня в голове. Я даже не понял, как попал сюда.

– Сынок, как ты умер? – неожиданно спросила она, переводя глаза с внука на сына.

Он нахмурился, вспоминая последнее, что произошло с ним еще этим днем.

– Меня убили, – сказал Левон. И добавил. – Из-за денег.

– Ох ты Боже мой! Все вечно происходит из-за денег! – всплеснув руками, вскрикнула женщина. – Вот почему мы при жизни не понимаем, что деньги – это меньшее, что должно нас волновать?

Она снова всплеснула руками и проворно подошла к креслу. Усевшись в него, Мариам еще раз посмотрела на внука. Левон был счастлив видеть, что у его матери наконец-то не болят ноги, и она ходит действительно как молодая здоровая женщина – легко и уверенно.

– Это моя вина, – она глубоко вздохнула. – Тогда я не понимала, что материальные блага были совершенно неважны для Наны. Они никогда не были важны. Она поняла это гораздо раньше, чем я, старая дура. Ей нужна была свобода, а я хотела задушить ее этим браком, – на последних словах ее голос оборвался, и она заплакала. – Из-за меня вы поссорились. Это я виновата в том, что она стала такая, – говорила она сквозь слезы хриплым голосом.

Левон неспешно подошел к матери и сел на пол возле ее ног. Он взял ее руки в свои ладони и поцеловал их.

– Я тоже виноват. И я заставлял ее пойти на это. Но мы же не знали. Мы думали, что делаем лучше для нее, – Мариам покачала головой в знак согласия. Минуту они молчали, глядя на спящего мальчика.

– Знаешь, в тот день, когда меня не стало, я ни на секунду не сомневалась в том, что отправлюсь к Нане. И как только я ее увидела, сразу все поняла. Мне передались все ее переживания. Я поняла, что она чувствовала все это время. Мне было так стыдно за себя. А еще мне было так больно видеть то, что произошло между вами, когда Нана вернулась домой. Левон, я уверена, что чувствовала в тот момент боль в ваших сердцах, когда пыталась разнять вас. Я чувствовала и твою боль.

Сердце Левона сжалось. Он так давно прятал эти воспоминания у себя в душе. Извлекая их так резко, Мариам наносила ему нестерпимую боль. Будто вынимала зазубренный кинжал, который с каждым зубцом рвал плоть еще больше.

Он опустил голову на колени матери, пряча от нее свое лицо. Мариам ласково погладила Левона по спине.

– Прости, сынок, прости… – прошептала она.

Женщина подождала, пока Левон успокоится и поднимет голову, а потом сказала: «Посмотри на него. Если бы все случилось иначе, у нас не было бы такого ангелочка. Вся эта боль подарила нам Эмиля. Кто знает, как сложилась бы жизнь, если бы не все это». Эмиль крепко спал, засунув указательный палец себе в рот.

В соседней комнате послышался крик. Нана все же разбудила мужа и теперь кричала на него. Мариам сразу же встала с кресла и уверенно пошла к стене. Она прошла сквозь нее и оказалась в соседней комнате. Левон же по привычке прошел через дверной проем.

Нана стояла над Марселем и отчитывала его. Он медленно, с недовольным видом надевал носки.

– Не ори, – прорычал мужчина.

– А если он заболеет? Ты, что ли, будешь лежать с ним в больнице? Мне придется брать больничный на работе, а это сильно ударит по зарплате! Я итак получаю копейки! Этих денег едва хватает, а ты вечно торчишь дома и ничего не делаешь! Я могла бы понять, если бы ты хотя бы за ребенком следил! Так он же целый день на холоде просидел!

По лицу Марселя было видно, что он вот-вот взорвется. Мужчина натягивал на себя свитер, а скулы его все время напрягались.

– Куда ты собрался? Опять к этим друзьям?

– Подальше от тебя! – заорал Марсель. – Если от меня никакой пользы, то и надобности во мне тоже никакой нет!

Мариам стояла прямиком у лица Наны и гладила ее щеки своими руками, ласково приговаривая при этом: «Успокойся, успокойся. Не кричи. А то и ударить может».

Левон стоял, ошарашенно наблюдая за всем происходящим. Вспоминая, с какой легкостью его рука прошла сквозь лоб этого мужчины, он не понимал, как мать может гладить ее по щекам. А больше его поразило то, что Нана как будто слышала ее. Она притихла. На глазах у нее заблестели слезы.

– Не надо, – тихо произнесла Нана, – не уходи.

Марсель прошел сквозь Левона в коридор, делая вид, что не слышит ее.

– Ну постой! Не уходи! – уже громче просила она. – Ну прости!

Марсель повернулся к ней и со злобной усмешкой сказал:

– Раз уж я такой бесполезный, так попробуй тогда прожить без меня!

Надев ботинки, он быстро схватил куртку. Марсель открыл дверь и быстро вышел. Нана дернулась от грохота захлопывающейся двери.

Она еще долго стояла в коридоре, молча смотрела на дверь, не зная, что ей делать дальше. Нана знала, что именно ей предстоит вытерпеть в ближайшую неделю. Женщина боялась сдвинуться с места. Это означало бы, что все опять началось сначала. Ей снова придется брать Эмиля с собой на работу, раздражая при этом свою начальницу. Если он все же заболеет, ей снова придется просить у соседки еды взаймы, так как никто не будет оплачивать то, что она ухаживает дома за сыном. И все оставшиеся деньги уйдут на лекарства. Соседка – женщина добрая, но сама очень бедная. Она живет одна, и ее пенсии едва хватает на коммунальные услуги. У Наны сердце разрывалось, когда ей приходилось идти к тете Ладе для того, чтобы просить у нее милостыню. Но помочь ей было больше некому.

Она снова одна. Марсель вернется не раньше чем через неделю, и ей как-то нужно прожить это время.

Нана вошла в детскую, устало упав в кресло. Женщина задумчиво и с тоской в глазах смотрела на сына. Все было бы легче, если бы она была одна. Если бы она тогда послушала Марселя, а не свой внутренний голос, Эмиля не было бы сейчас на свете, и ей не пришлось бы побираться. Нане часто приходили в голову подобные мысли. Она размышляла о том, какая была бы у нее жизнь, если бы она все-таки сделала аборт. Наверняка ей не пришлось бы так бедствовать, а Марсель давно нашел бы себе работу. Женщина часто думала и о том, что выйди замуж за богатого жениха, как хотела Мариам, ее жизнь сейчас была бы совсем другой. Свекровь рано или поздно умерла бы, муж обеспечивал бы ее и их детей всем, чем только можно, а она сама могла бы делать в свободное время почти все, что хотела. Но вот только ей нельзя было бы иметь своего мнения, и детей бы пришлось воспитывать так, как ей скажут, да и после того как дети вырастут и разъедутся, она останется все также в золотой клетке. Ей можно будет все, но в пределах своего дома, и то, если это не будет мешать заботе о муже. Нет, такая жизнь никогда бы не устроила ее. Эти мысли начинали пугать ее в тот момент, когда она вспоминала улыбчивое лицо сына. Нане часто хотелось побыть слабой, но обстоятельства всегда вынуждали оставаться сильной. Ответственность за Эмиля не давала ей расслабиться ни на секунду. Как и каждый раз, она в конце концов отметала все эти мысли и собирала оставшиеся силы в кулак.

Материнская забота и ласка появились на ее лице, когда сопение Эмиля пробудило ее от тягостных размышлений.




глава 3


Эмилю было уже десять лет. Нана, как и раньше, оставляла его с Марселем. Только теперь Эмиль проводил почти все время на улице. Он самостоятельно уходил из дома, не оповещая Марселя об этом, а тот никогда и не интересовался, куда его сын уходит каждый день. Это безразличие было взаимным. Марсель попросту не хотел тратить свое время на кого-то, кроме себя, а Эмилю было комфортно от того, что он мог делать то, что хочет, не докладывая об этом мужчине, который называется его отцом. Мальчик никогда не знал, что такое отцовская любовь, поэтому и не понимал, какую роль играет этот человек в их семье. Он знал, что его мать работает для того, чтобы прокормить их. Она заботится о них, когда они болеют, покупает им какие-никакие подарки на дни рождения и другие праздники, оплачивает счета, готовит и убирает в квартире. А этот человек просто присутствовал в их жизни. Он и был, и в то же время не был. За себя Эмиль мог сказать только то, что его миссия была еще впереди. Он собирался вырасти и обеспечить свою маму всем тем, чего она была достойна. Мальчик мечтал купить ей дом, машину и сделать так, чтобы она никогда ни в чем больше не нуждалась. Но это было делом будущего. А сейчас его роль ограничивалась только тем, что он всём, чем мог, помогал маме по дому.

Вот почему, наблюдая за Марселем, Эмиль не понимал, для чего этот человек находится с ними. В таком возрасте мальчик уже мог осознать, что его отец не любит их. Они его только раздражали. Он видел, как его мама все время ругается с ним. А еще он понимал, что Марсель не зарабатывал деньги, в отличие от отцов своих знакомых и одноклассников. И он совершенно точно знал, что отец не принимает участия в жизни и взрослении самого Эмиля. Очень часто ему хотелось, чтобы мама выгнала наконец-то этого человека, тогда они смогли бы счастливо жить одни. А еще он не любил Марселя за то, что тот все время заставлял Нану плакать. Но эта неприязнь еще не переросла в настоящую ненависть. А все из-за того, что Эмиль пока что не видел, как Марсель бьет ее.

Утро воскресенья было довольно тёплым, хоть Эмиль и ходил по рынку в осенней куртке. Эта вещь у него была и летней ветровкой, и осенней курткой, и зимним пуховиком. Мальчик быстро ходил мимо не замечающих его людей и доставал свой карманный ножик, который он украл у Марселя. Эмиль ловко доставал у людей кошельки и телефоны. В лучший день ему удалось украсть весьма дорогой смартфон, помимо еще двух менее дорогих. А также два кошелька со значительной суммой денег. В такие дни он со старшими мальчишками вдоволь наедался конфет и напивался газировкой.

Свой улов, как и все остальные мальчики, он отдавал главному. Его звали Ринат. Ему было семнадцать лет, и он уже привлекался к ответственности за воровство. Младшие боялись Рината, так как он мог побить их в случае надобности. Ровесники же его уважали. Ринат стал для всех настоящим предводителем. Он был высоким и худым. Казалось, что этот мальчик не может представлять особой угрозы для кого-либо. Но это только казалось. Все знали, что если дело касалось драки, Ринату не было равных. Он всегда побеждал своих противников, хоть зачастую и не совсем честным способом.

Все решения Рината могли оспаривать только равные по статусу или возрасту ему, но даже у них не хватало на этого духу – Ринат не любил, когда с ним спорят. Младшие же и вовсе не имели права высказывать свое мнение. Им говорилось, когда и где они должны «пастись», и те беспрекословно обязаны были все исполнять. Взамен Ринат отдавал им небольшой процент от их улова, иногда даже покупал им сладости в качестве премии.

Родителей у Рината не было. Как и большинство мальчиков из его своры, он был детдомовцем. Поэтому-то у них было негласно запрещено обсуждать семьи и своих родственников. А те мальчики, у которых все-таки были родители, и сами не любили говорить о них. В основном они были детьми наркоманов и алкоголиков – брошенные дети, никому не нужные. Таким образом, тема семьи стала чем-то неприличным в их маленьком государстве.

Правыми руками Рината были два мальчика: Гера и Эльвир. Они все вместе росли в одном детдоме. Мальчики никогда не занимались кражами, но сбывали все, что младшие смогли украсть. Никто из младших не знал, как именно главные сбывают все то, что те украли, но они понимали, что те, безусловно, выполняют очень важную работу, и им полагается намного больший процент с этих краж.

На деньги, полученные от Рината, Эмиль покупал себе еду. Ему очень нравилась булочная, которая находилась недалеко от рынка, где работала продавцом его мама. Он прибегал в эту булочную, покупал два пирожка и бежал к ней. Половину своего пирожка он съедал по пути к маме. Пока Нана ела, глядя на сына, Эмиль начинал оживленно зазывать мимо проходящих покупателей. Она давно не спрашивала, откуда у Эмиля деньги на эти пирожки. Женщина была уверена, что ее сын подрабатывает после школы, выполняя мелкие поручения уличных предпринимателей. Он говорил, что таскает воду в цветочные ларьки, подметает и уносит мусор, а также собирает и сдает бутылки. Она верила сыну и даже не сомневалась в его словах. Ее больше волновало то, что ему в принципе приходится всем этим заниматься. У Наны сдавливало сердце от осознания того, что она не может дать своему ребенку всё то, что хотела бы. Даже собирая его в школу, она покупала все самое дешевое. Ей приходилось брать все по минимуму, чего явно не хватало в современной школе. Поэтому-то учителя и не любили Эмиля, а с Наной всегда разговаривали свысока. И она абсолютно ничего не могла с этим поделать. Грусть все чаще появлялась в ее глазах, так как она понимала, что Эмиль растет, и ему нужно все больше вещей, чтобы он смог занять достойное место в обществе. Но у нее не было на это ни денег, ни возможностей.

Левон сидел на столе прилавка, на котором располагались носки, колготки и тапочки. Люди проходили мимо, просачиваясь сквозь его ноги. Он уже давно привык не замечать этого. Мужчина, нахмурившись, смотрел на Эмиля.

– И все равно я не понимаю, почему она допускает это? – сказал Левон, обращаясь к Мариам. – Как она может не понимать?

Мариам сидела на крохотной табуретке за прилавком, в то время как Нана пила горячий чай в дальнем углу ларька.

– А что она может поделать? – спросила Мариам.

– Разве она не понимает, что деньги, которые получает Эмиль, не могут быть заработаны законным путем?

– И откуда же она может это знать?

– Мы живем в современном мире, – Левон на секунду замолчал. – Они живут… В наше время детский труд незаконен! У ребёнка в таком возрасте просто не может быть работы! Никто в здравом уме просто не согласится нанимать несовершеннолетнего.

– Ну почему же? Очень много детей сейчас зарабатывают деньги своим трудом. Таков уж наш мир. Так было раньше, так будет всегда. Все эти законы, запрещающие детский труд, придуманы депутатами только ради галочки. Какие бы законы ни писали правители в защиту народа, все они фальшивые. Им плевать, соблюдаешь ли ты их или нет. Главное, чтобы ты им дорогу не переходил и деньги у них не забирал. А вот если они посчитают, что, нарушив какой-то закон, ты отнял у них лишнюю копейку, тогда держись! Такое тебе не простится! Они сразу все законы вспомнят, – Мариам засмеялась.

– Фальшивые законы?

– Да! Законы фальшивые, депутаты фальшивые, деньги тоже фальшивые! Все их слова фальшивые, если они говорят о твоем благе.

– Ага, зарабатывают, – саркастично пробубнил Левон после продолжительного молчания. – Так же, как и Эмиль. Эти мальчишки его испортят! Рано или поздно он станет настоящим преступником! А в нем такой потенциал! Он может стать актером. Смотри, какая у него харизма! Людей это привлекает. Смотри, опять покупателя зазвал!

Рядом с Левоном остановилась женщина. Она стала внимательно рассматривать вешалки с платками.

– Может, – спокойно ответила Мариам. – Ну так и помоги ему не стать преступником.

– Но я не понимаю, как ты постоянно влияешь на поступки Наны? У меня ни разу не получилось заставить его поступить так, как нужно.

– А ты не заставляй – направляй! Не пытайся силой привлечь его к чему-то. Он не понимает, что у него есть тот, кто старается оберегать его. Для начала дай понять ему то, что ты рядом, тогда он будет прислушиваться к своему сердцу, а следовательно, и к тебе.

– Ну и как же мне это сделать? – спросил Левон, поворачиваясь к матери.

– Не знаю! Ты же его ангел-хранитель, а не я! – беспечно ответила Мариам, махнув рукой на сына.

Левон глубоко вздохнул, состроив кислую мину.

– А как ты добилась того, что Нана услышала тебя?

– Тут проще. Нана с самого начала знала, что я с ней. К тому же она с детства прислушивалась к своему сердцу, а не к разуму. Дочка сразу услышала меня.

– Ты думаешь, она осознает, что ты всегда рядом? – он посмотрел на Мариам с любопытством. – Не так, как говорят священники. Я имею в виду в буквальном смысле.

– А ты при жизни когда-нибудь думал о том, что почти за каждым человеком следует призрак умершего родственника? – с издевкой ответила она. – Ты вообще догадывался, что за тобой по пятам ходит твой прадедушка? – Левон поморщился.

– Нет, конечно. Если бы я знал, это весьма бы осложнило мне жизнь. Я бы все время думал о том, что за мной вечно наблюдает мертвец, пусть даже и во благо мне.

– Ну вот и Нана не знает об этом. Она чувствует меня, но думает об этом, как и все люди на земле. Она думает, что я нахожусь с ней в каком-то расплывчатом образе. Как часть души, не имеющая ни эмоции, ни чувств. Но ты же теперь понимаешь, что это не так.

– М-да, – задумчиво произнес Левон и скрестил руки на груди. – Но я все равно не понимаю, как мне наладить связь с Эмилем.

– Роутер перезагрузи, – пробубнила Мариам.

– Мама! – возмущенно вскрикнул Левон. – Я говорю серьезно!

– Да ясно-ясно. Пошутить уже нельзя.

– Я уже не могу видеть, как он ворует у людей. Это неправильно! Этот Ринат и его банда совсем испортят его! Представляешь, вчера ему дали попробовать покурить сигарету! Я видел, что он не особо-то и горел желанием, но это ведь предложил сам Ринат! – В его голосе появились язвительные нотки. – Как он откажется?! Эмиль побаивается его, хоть и ненавидит. И мне кажется, что это взаимно. Тот все время дает ему самую грязную работу.

– Это нехорошо, – мрачно сказала Мариам. – Эмиль может долго таить злобу в себе, но рано или поздно она выплеснется наружу. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Это уже ни к чему хорошему не привело! Он прогуливает школу, курит и ворует кошельки! Куда уж хуже-то?

Мариам посмотрела на сына как на глупого школьника, не выучившего стих.

– Ты не понимаешь, до чего все это может дойти? – Левон молча смотрел на мать, ожидая ответа. – Если Эмиль сорвется, никто из этих мальчишек не будет церемониться с ним. Эти дети жестоки. Их не просто так называют зверь?м. Тебе лучше поскорее направить его в правильное русло.

Левон ничего не ответил. Он и сам все это понимал. Просто хранитель боялся того, что не сможет ничем помочь Эмилю, если дела станут совсем плохи. Левон сотню раз пытался отталкивать племянника от воровства. Старался уговаривать его, нашептывая ему то, что хотел донести до мальчика. Пытался прикоснуться к его щекам, как это делала Мариам с Наной. Но ничего не помогало. Эмиль просто чесал нос рукавом своей куртки и упрямо шел за очередным человеком, которого приметил в массе толкающихся людей. Бессилие злило и расстраивало Левона, но он ничего не мог с этим поделать.

На следующий день Эмиль не стал пропускать школу. Он быстро накидал в старый рюкзак первые попавшиеся тетради и книги, и торопливо стал надевать куртку с ботинками. Мальчик хотел уйти, пока мама снова не стала спрашивать его про школу. Ему нечего было рассказать ей. Он не знал, какие уроки у него сегодня будут, и уж тем более, какое домашнее задание им задали на сегодня. Его спасало только то, что он быстро схватывал учебный материал. Эмиль мог написать контрольную работу, прослушав всего лишь один раз учителя по этой теме. Мальчик был весьма сообразительным ребенком, но в большинстве случаев оценку ему занижали за неряшливость и опоздания на урок, а также за постоянные драки. Учителя давно уже не вызывали Нану в школу, чтобы разобраться в причине его драк. Преимущественно они всегда наказывали только Эмиля за это. А все из-за того, что мальчишки, издевающиеся над ним, начинали слезливо рассказывать о том, что Эмиль их побил ни за что ни про что. Учитель предпочитал долго не разбираться в детской потасовке. Эмилю никогда не верили. Это злило его еще больше. Поначалу он пытался сопротивляться и доказывать свою правоту, но вскоре понял, что при любом раскладе его снова сделают виноватым. Так зачем тогда доказывать что-то?! Эта обида копилась в душе мальчика, пока в один день он опять не взрывался и не начинал бить с ожесточенной яростью тех, кто всю неделю дразнил его из-за рваной шапки. Он прекрасно знал, что его опять сделают виноватым, но все равно продолжал бить маленькими кулаками того, кто порвал его шнурок на кроссовке. И того, кто дразнил его оборванцем под общий хохот одноклассников, и того, кто кидал на уроке жвачку в его портфель. Классный руководитель давно считал его не вполне адекватным, а дети так и вовсе сумасшедшим и отсталым.

Вот и сегодня Эмилю снова не повезло. На урок прибежала мама одной девочки, утверждавшая, что Эмиль сломал очки ее дочки. Она вошла прямо во время урока и сразу начала кричать, нарушая привычную тишину в классе. Ее голос казался чем-то неестественным в этой спокойной обстановке.

Все взгляды детей были направлены на Эмиля и Риту. Это была дочь той самой кричащей женщины.

– Эти очки стоят дороже, чем все, что на нем надето! – не унималась женщина. – Его изолировать уже пора от нормальных детей!

Со всех углов класса послышались смешки одноклассников. Рита сидела с низко опущенной головой. Ее хвостики с двух сторон закрывали глаза от посторонних взглядов. Эмиль совсем ничего не понимал. Это был как гром среди ясного неба. Рита была единственной, с кем он играл на перемене. Она никогда не обижала его, а иногда даже пыталась защищать. За это ее тоже не очень любили, но она все равно дружила с ним.

Он вытаращился на Риту, пытаясь понять, что все же тут происходит. Ему казалось, что сегодня выдался особенно спокойный день: он ни с кем не дрался, никто его особо не дразнил, а кухарка даже оставила Эмилю ватрушку, которую позже принесла ему, так как знала, что его мама не может позволить себе платное питание сына в школе. И тут такое! Прилетает, как ураган, эта орущая женщина, и обвиняет его в том, чего он не совершал. Его щеки горели, а к горлу подкатывал ком. Он видел, как капали слезы Риты на ее тетрадку. Обида на нее не давала Эмилю в душе пожалеть девочку. От нее-то он такого совсем не ожидал.

– Я не делал этого, – тихо произнес Эмиль, ошарашенно глядя на орущую женщину.

– Я пойду в прокуратуру! Этого ребенка давно пора выгнать из школы! – продолжала женщина.

– Я этого не делал! – громче сказал Эмиль, пытаясь донести свои слова до учителя.

Женщина замолчала, уставившись на него. Она еще больше покраснела. Эмилю показалось, что она вот-вот лопнет от злости.

– Тебя не спрашивали! – рявкнула на него классный руководитель.

Так было нечестно! Мало того, что его обвиняют в том, чего он не делал, так еще и запрещают защищать себя. Они даже не дают ему оправдаться!

– Я этого не делал! – закричал Эмиль дрожащим от волнения и возмущения голосом.

– А кто же тогда это сделал? – язвительно спросила мать Риты. – Ты вечно торчишь рядом с моей дочкой! И вообще, она сама это сказала!

Глаза Эмиля чуть не вылезли на лоб. Он снова посмотрел на Риту. Та, уже не скрывая, рыдала, утирая слезы со щек.

– Мама, я не… – пропищала Рита.

– Молчи! Знаю я все, можешь даже не говорить! – перебила женщина дочь. – Я запрещаю тебе общаться с ней! Чтобы я больше не видела тебя рядом, оборванец! – завопила женщина, обращаясь уже к Эмилю.

Он чувствовал, что вот-вот разрыдается. Обида грызла его изнутри. Одно дело, когда его ругают за то, что он подрался, хоть и не считал себя виноватым в таком случае, а другое, когда тебя обвиняют в том, чего ты не совершал. Губы Эмиля начали трястись, глаза налились слезами. Он понял, что его никто не собирается слушать, хоть поначалу у него и была надежда на справедливый исход. Учитель давно невзлюбила его, и даже если она будет знать, что Эмиль не виноват, все равно примет сторону этой женщины. Ей было только в радость.

Эмиль сорвался с места. Он захотел спрятаться, скрыться от глаз одноклассников. Мальчик не хотел никому показывать свои слезы. Пробегая мимо женщин, он почувствовал холодную ладонь на предплечье, которая больно сдавила его тонкую руку. Учительница крепко схватила его, не давая двинуться дальше.

– Тебе не разрешали выходить! Бестолковый какой! – прорычала она, встряхивая его, чтобы он не брыкался.

Эмиль всеми силами пытался сдержать рыдания в груди. Эта ненавидящая его женщина как будто специально хотела, чтобы он расплакался на глазах у всего класса. Как будто ей было мало того, что они оклеветали его. Мать Риты надменно ухмыльнулась, глядя прямо ему в лицо. Этого Эмиль уже не мог выдержать. Он со всей силы рванул плечом вперед, одновременно разжимая пальцы учительницы своими маленькими пальцами. Эмиль выбежал из класса под общий хохот одноклассников. Женщины что-то возмущенно кричали ему вслед. Эмиль даже не хотел знать, что именно.

Все его тело тряслось, голова кружилась, а мысли путались. Он бежал, не помня себя от обиды. Только позже мальчик понял, что убежал из школы. Остановился он только тогда, когда почувствовал усталость и холод во всем теле. Его горло обжигало холодным воздухом, который он с силой вдыхал во время бегства. Эмиль выбежал на улицу без куртки и шапки. Все вещи остались в школе. Ему было холодно, но он не хотел идти обратно.

Это все было так нечестно! Эмиль часто сталкивался с несправедливостью в своей жизни, но в большинстве случаев это были детские разборки между мальчишками. Здесь же присутствовали взрослые, с которыми он не мог тягаться. В свои десять лет он уже понимал, насколько неправы и жестоки могут быть взрослые. Также мальчик понимал, что с этим он ничего не мог поделать. Эмиль был не в состоянии противостоять им, но и смириться с этим он тоже не мог. Матери он никогда об этом не рассказывал, боясь расстроить ее. Она и так часто плакала из-за Марселя, поэтому он не хотел становиться ещё одним поводом для ее слез. А ещё ему было стыдно за то, что его все дразнят, что он не такой, как все, что он не может ничего с этим поделать.

Левон чувствовал, что детское мировоззрение Эмиля стало меняться. Хранитель ощущал, как черствела душа мальчика. Он будто прятался в кокон. Это еще больше отдаляло их друг от друга. Левона удивляли те упрямство и чувство справедливости, которые только усилились от того, что с ним поступили несправедливо. Любой другой ребенок размяк бы, не зная, что ему теперь делать, но внутри Эмиля появилась целеустремленность, которая усиливала его характер. После того как Эмиль выплакал все слезы обиды, в его душе не осталось места для жалости к себе. Сейчас Эмиль стоял спокойный и решительный, хоть снаружи и выглядел испуганным маленьким мальчиком, который дрожит от холода. Что-то менялось в его душе и характере в такие моменты. Для него самого это было незаметно, но Левон чувствовал эти изменения. С каждым разом это озадачивало и пугало его все больше.

Проходящие мимо люди удивленно таращились на мерзнувшего на улице ребенка, который тяжело дышал и не мигая смотрел перед собой.

– Ты что тут делаешь? Тебе разве не нужно быть в школе в такое время? – спросил пожилой мужчина, проходящий мимо Эмиля.

Эмиль посмотрел в лицо мужчины.

«Ему-то от меня что нужно?» – подумал он.

– Ты что, меня не слышишь? – требовательно продолжал мужчина. – Что за дети пошли, никакого уважения! Видимо, отец тебя мало порет! Что ты тут делаешь в таком виде?

Эмиль разглядывал лицо человека и думал: «Неужели и я стану таким же морщинистым и противным?»

Он молча отвернулся от бубнящего человека и спокойно пошел в сторону школы. Ветер продувал его старый джемпер насквозь. По всему телу бегали мурашки.

Левон медленно шёл вслед за мальчиком, ощущая неясную тревогу. И чем ближе они подходили к школе, тем сильнее это чувство усиливалось. Вдобавок к этому Левон чувствовал свою беспомощность. Он снова не смог помочь Эмилю. Мальчик совершенно не слышал его. Он привык с самого раннего детства надеяться только на себя и на голос разума. Этот ребенок был рассудительным, но никогда не прислушивался к своему сердцу. Так обычно ведут себя только взрослые, которые разочаровались в жизни.

Со временем люди разочаровываются в людях, работе, даже в жизни. Они привыкают жить, следуя только своему разуму, а не сердцу. Взрослые способны любить, верить и мечтать, но людское сознание до конца жизни будет хранить память о пережитых предательствах и разочарованиях, поэтому их сердце все время будет сопротивляться, опасаясь новой боли. Это и удивляло Левона. Он чувствовал в мальчике взрослую разочарованность в этом мире. Временами мальчик цинично смотрел на мир и посторонних людей, ища в них выгоду для себя, либо полностью отстранялся от тех, кто был ему неинтересен. Он потихоньку переставал кому-либо доверять. Единственным теплым чувством, таящимся в его душе и не дававшим ему полностью очерстветь, была любовь к маме. Эмиль хотел заботиться о ней, поэтому-то у Левона оставалась небольшая надежда на то, что он еще сможет помочь племяннику.




глава 4


Левон стоял, облокотившись о грязную стену. Он был рядом с племянником, который сидел на пыльной от цемента перекладине. Хранитель устало наблюдал за тем, как Эмиль затягивается сигаретой. Они находились на территории заброшенной стройки, которую остановили еще пять лет назад из-за банкротства застройщика. Никто не выкупил этот недостроенный дом, поэтому он давно служил местом для их сходки.

Эмилю было уже четырнадцать лет. В его лице за эти четыре года появилась некоторая жестокость. Левон изо дня в день наблюдал за его перевоплощением. Только хранителю было видно, во что этот мальчик превращается. В глазах подростка теперь была холодность, похожая на ту, которая была у Рината. Он оставался всё таким же закрытым и спокойным, но теперь в нём чувствовалась скрытая агрессия, которая во-вот должна вырваться наружу. Для Наны же он оставался все таким же послушным маленьким сыном. Хоть Эмиль и стал выглядеть более грубым, Нана не могла разглядеть этого через призму своей материнской любви.

В помещении находилось четверо, не считая сущности тех, кто считался хранителями. Сейчас, помимо Левона, тут был еще престарелый мужчина в старомодной рубашке и помятой кепке, и молодая женщина в довольно приличной одежде. Женщина все время что-то причитала, ходя вокруг сына. Она мучилась от тех же мыслей, что и Левон. Старик же, если и испытывал ту же беспомощность, что и другие, по крайней мере не показывал этого. Он только изредка вздыхал, глядя на правнука. Все три покровителя одинаково не смогли найти путь к сердцу своих родных, от чего и страдали, наблюдая, как те губят свои жизни. У четвертого же мальчика не было ангела-хранителя. Ему было еще девять лет, но он уже знал, что такое одиночество. Родственники хоть и бросили его совершенно одного, но большинство из них еще были живы. Возможно, именно поэтому у мальчика еще не появился тот, кто мог бы чувствовать ответственность за его судьбу.

Левон не сразу понял, как отличить простого человека от ангела-хранителя. В отличие от живых людей, хранители не могли проходить друг сквозь друга, поэтому в первые месяцы он то и дело сталкивался с ними лбами. Со временем Левон начал понимать, в чем их отличие от живых людей. Он стал чувствовать волну тепла, исходящую от них. Это было похоже на то чувство, которое ощущаешь, когда приближаешься к костру. Чем ближе они находились друг к другу, тем явственней это чувство было. Сейчас же он даже издали мог распознать их. Хранители либо выглядели так, словно пришли с другой эпохи, либо их взгляд был постоянно сосредоточен на своем подопечном.

Мальчики ждали Рината. Он должен был прийти с минуты на минуту. Двое из мальчишек сидели на полу, играя в карты, а самый младший, Артур, молча стоял неподалеку, наблюдая за ними. Эмиль же запивал сигаретный дым пивом. Руки, державшие бутылку, стали совсем грубы: на костяшках пальцев были засохшие ссадины, под ногтями – грязь, а на ладонях – мозоли.

У Левона уши сворачивались в трубочку от их разговоров. Он удивлялся тому, как эти дети умудряются выражаться. Между собой они ругались, как повидавшие жизнь рецидивисты. Это было явным следствием недостатка воспитания и плохой атмосферы, в которой они постоянно находились.

Крики мальчишек, споривших насчёт правил игры, нарастали. В полупустом помещении их ругань звучала будто из громкоговорителя. Эмиль допил свою бутылку пива и швырнул ее прямо в карты мальчишек. Воцарилась секундная тишина.

– Заткнитесь вы уже, – тихо произнес он после недолгого молчания. – Ринат скоро должен прийти.

– Ты че, припух, что ли? Я же выигрывал! – начал один из мальчишек, но, взглянув в глаза Эмиля, что-то пробубнел и отвернулся.

Эмиль и бровью не повёл, он только продолжал пристально смотреть на подростка, который стал с раздражением собирать карты. Они и сами не могли понять, почему стали побаиваться Эмиля, даже тогда, когда тот был совершенно спокоен. Со стороны он мог даже показаться их предводителем, если бы не его реакция на Рината. Как только подросток его видел, неосознанно начинал напрягать все тело. Подсознательно он чувствовал, что этот человек несет угрозу для него. Остальные это замечали. Они прекрасно понимали, что Эмилю все еще было далеко до Рината. Взглянув на главаря, в глазах Эмиля появлялась ненависть, перемешивающаяся со страхом. Теперь они больше походили на соперников, нежели три года назад, когда Эмиль бегал по его самым глупым поручениям. Постепенно Ринат сам переложил их на Артура. Неизвестно, было ли это чутье самого Рината, который начинал чувствовать соперничество со стороны Эмиля, или же реальное понимание того, что Артур был более податливый, чем Эмиль, поэтому никогда не будет идти поперек его слова.

Почти все в их шайке понимали, что рано или поздно Ринат сядет в тюрьму, так как он становился все более неаккуратным. Главарь чувствовал власть и уже не мог остановиться в своей вседозволенности. Пока что он только чудом не попадался властям. Но рано или поздно удача покинет его – ничто не может длиться вечно. Ринат уже был совершеннолетним, поэтому его будут судить по всей строгости закона, а следовательно, необходимо будет искать другого главаря. Более смышленые подростки понимали, что на роль следующего предводителя больше всего подходит именно Эмиль, несмотря на то что в этой своре было еще трое приближенных к Ринату сверстников. Но у тех не хватало характера для этого. Они были слишком зависимы от мнения Рината. Эмиль же был не такой. Он хоть и был вместе с ними, но создавалось такое впечатление, будто мальчик существовал отдельно от них. Он не зависел от мнения окружающих, словно его не интересовала банда в целом, а только выгода, которую он мог получить от нее. Такая отстраненность гарантировала бы рассудительные и холоднокровные решения, которые не основывались бы на тщеславии главаря. Это было бы правильным решением для всех. Но если бы в этом мире все поступали правильно, люди бы никогда не начинали воевать.

Через десять минут появился Ринат. Он внезапно вышел из соседней комнаты. Главарь молча прошел мимо, не взглянув ни на кого. Из рассеченной брови шла кровь, затекая ему прямо в глаз. Он по-хозяйски уселся в большое кресло, в которое никто кроме него не имел права садиться. Достав из ящика тумбочки, также принадлежавшей только ему, небольшие пакетики и трубку, похожую на свисток, он кивком головы дал задание Артуру. Тот тут же подбежал к столу, на котором все это лежало, и стал делать привычное уже для него дело. Ринат с нескрываемым раздражением протирал заплывший глаз тыльной стороной ладони. Он не мог нормально открыть его. Все изумленно переглядывались. Эмиль, в отличие от других мальчиков, сразу догадался, что собственно с ним произошло. Он не просто подрался с кем-то – его избили. И Эмиль даже знал, кто это сделал. Ринат явно не сопротивлялся. Это были те мужчины, которым главарь сбывал все краденое. А понял он это потому, что на руках и костяшках пальцев Рината не было никаких ссадин. Если с ним и случалась драка, то она была по его инициативе, так как бил он всегда первый. Когда главарь хотел драки, его противнику уже было не избежать ее. Каждый раз Ринат бил в челюсть, чтобы его противник потерялся от неожиданности. В эту секунду тот не мог ответить ему. Ринат не переставал наносить удары, и предположительный соперник превращался в жертву. Он предпочитал бить только кулаками, поэтому и костяшки его всегда были в запекшейся крови. Если же человек, которого он хотел проучить, был физически превосходящим его, то главарь брал с собой еще человек пять. По его незаметной команде они начинали бить в спину, ноги и торс, не давая тому подняться с земли. Когда избиение должно было закончиться, решал тоже Ринат. Он обязательно сам наносил последний удар. Такой противник уже не мог ответить ему, что гарантировало ему полную победу без малейшего риска для своего авторитета. Эмиль тоже бывал на таких показательных избиениях, и ему также не раз приходилось участвовать в них. Но, в отличие от других членов банды, которые из-за стадного инстинкта с энтузиазмом избивали очередную жертву, Эмиль видел в этом только трусость Рината. Когда Эмиль бил таких людей, старался наносить удары в те места, которые сложнее всего было серьезно повредить, в то время как другие били в живот, голову, пах и даже пытались попасть в кадык. Такое положение дел все чаще не устраивало Эмиля, но он ничего не мог изменить. Эти казни были своего рода наглядным примером того, что несогласных с Ринатом ждет то же самое, что и искалеченного парня. Он никогда не угрожал и не озвучивал этот факт, тем не менее все прекрасно это понимали.

Сейчас же Ринат снова получил от этих мужчин. Возможно, он опять забылся и огрызнулся на одного из них, а возможно, сделал что-то и похуже. Это было не в первый раз, когда они его проучили. Он все чаще раздражался от того, что ему приходится следовать их правилам. Ринат чувствовал себя беспомощным в такие моменты. И ему безумно не нравилось ощущать себя чей-то пешкой. Эмилю было даже приятно видеть, что и Ринат хоть иногда чувствует себя точно так же, как и те парни, которых он избивал.

Главарь взял трубку, которую Артур держал наготове. Он глубоко затянулся, держа зажигалку над ней. Он вдохнул, а затем и выдохнул белый дым только спустя восемь секунд. Эмиль каждый раз считал эти секунды. Он и сам не знал, для чего это делает, но в прошлый раз было десять секунд.

«Он нервничает», – подумал Эмиль.

Он знал, что вскоре должно случиться. В такие моменты лучше не находиться рядом с Ринатом. Обычно тот становился агрессивным. Он переставал разбирать своих и чужих. Ему везде мерещились тени, которые хотели поглотить его. В какой-то степени это было правдой. Тьма давно поглотила этого парня. У него не было хранителя, который помог бы ему. Парень был упрямым и озлобленным на всех и каждого. Он ненавидел всех, кто был лучше его, а еще больше тех, кто был хуже. Ринат презирал больных, унижал стариков, зверски издевался над слабыми и даже калечил и убивал бездомных. Это была полностью темная душа, которая уже не могла вылечиться.

В моменты его безумства всегда страдал тот, кто должен был оставаться с ним, следя за тем, чтобы тот не изрезал себя ножом или осколком стекла. Раньше это был Эмиль, теперь Артур. Ему часто доставалось от Рината, так как он был в три раза меньше и слабее его. Но если главарь в такие моменты все же сможет навредить себе, то Артуру доставалось от него еще больше, когда тот прозревал и видел новую рану, оставленную самим собой.

Ринат развалился в кресле, злобно глядя на всех по очереди. На Эмиле он задержал свой взгляд дольше, чем на остальных.

– Ты сегодня иди к Бобику, – сказал он одному из мальчиков, который играл в карты до его прихода. – Мне нужно еще вот этого. – Ринат взял один из пакетиков, лежавших на тумбочке, и потряс его перед своим лицом. – Деньги, скажешь, потом отдам.

Светловолосый мальчик подошел к Ринату и взял пустой пакетик с неясной надписью. Он был ровесником Эмиля – низкий, но коренастый и вечно чумазый. Его звали Демьяном. Он был один из немногих, кто более-менее нравился Эмилю. В глазах Демьяна промелькнуло облегчение от того, что он сможет надолго скрыться с глаз Рината. До Бобика было далеко идти, поэтому он пропустит все безумства Рината. Подросток быстро зашагал в сторону выхода, обменявшись напоследок взглядом с Эмилем.

– Мы сегодня попробуем новое место, – сказал Ринат с легкой ухмылкой.

Эмилю очень не понравилось, с каким злорадством тот сказал это, глядя на него и Марата. Внутри у Эмиля все сжалось. Марат был тем мальчиком, который начал было ругаться с ним, когда тот кинул бутылку в его карты. Он терпеть не мог Марата, а тот его.

– Вы идете сегодня на рынок, который рядом с кольцевой. Я уже все пробил – вас не тронут.

У Эмиля душа упала в пятки. На этом рынке работала его мама. Он не мог понять, откуда Ринат узнал об этом, но это явно было сделано специально. Ринат наблюдал стеклянными глазами за его реакцией. Эмиль даже не моргнул. Он знал, что не стоит выказывать свое удивление и страх. Ринат был как хищник, который чувствовал слабость. Стоит только показать ее, как он набросится и разорвет тебя в клочья.

Зато Левон с шумом выдохнул и произнес: «Вот ч?рт!»

Не произнеся ни слова, Эмиль встал с перил и направился к выходу. Он взглянул на Артура, который должен будет остаться с Ринатом. Ему стало жалко его, так как он помнил, на что способен Ринат в моменты затмения сознания. Артур был спокойным и тихим мальчиком. Он знал, что такое жестокость с самых пеленок. Его родители с колыбели избивали его, поэтому он уже привык быть боксерской грушей. Это как раз таки и нравилось Ринату. Артур давно смирился со своим положением и не пытался бороться. Ему просто-напросто было некуда идти. Либо он вернется в детдом, где его будут бить все, либо останется здесь, где его будет бить только Ринат.

Эмиль видел эту несправедливость, отчего у него все внутри закипало. Но сделать ничего не мог. Нельзя было заступиться за Артура – это не в правилах «семьи». Ты вступаешь в нее и принимаешь все правила, если нет – тебя выгоняют из нее. В лучшем случае ты останешься с парой сломанных костей за самовольство.

В свое время Эмилю было не особо сложно сдерживать Рината. Наоборот, это давало ему шанс слегка оторваться на нем, пока тот ничего не соображал. Он, конечно, специально не бил его и не резал, но весьма бесцеремонно заламывал ему руки, когда тот хотел порезать себя. Выкручивая пальцы Ринату, чтобы отобрать нож, мальчик делал это с такой силой, что главарь начинал выть. Эмиль получал удовольствие от того, что мог видеть, как Ринат открывает свое настоящее обличие. Он был жалок и беспомощен. Был похож на умирающую гадюку, которая извивается от боли. От этого Эмиль еще больше ненавидел его.

Левон давно знал, что Ринат боится его племянника. Его трусость выражалась ненавистью, которой он одаривал Эмиля. Левон боялся, что эта ненависть рано или поздно вырвется наружу. Он понимал, что тот только ждет повода, чтобы натравить на него остальных, и ждал этого с тяжелым сердцем.

Эмиль с нарастающей тревогой шёл по улицам города. Он чувствовал приближающуюся беду. За ним следовал Марат. Они шли молча, даже ни разу не заговорив друг с другом. Эмиль затылком чувствовал, как Марат дырявит его своим ненавидящим взглядом. Тот шел расслабленно, пиная камни и жуя семечки, стараясь выплюнуть шкурки на ноги Эмиля.

– Засранец, – пробубнил Левон, наблюдая со стороны.

Он шел слегка поодаль от мальчиков.

– Сам же на себя и нагребаешь… – продолжал Левон. – Потом не жалуйся, если он тебя отметелит.

– Идем здесь, – сказал Эмиль, слегка повернувшись к Марату.

Он хотел зайти с дальней стороны рынка, где ларек его мамы будет расположен дальше всего от места, где мальчик хотел «пастись».

В момент, когда Эмиль повернулся к Марату, тот и плюнул ему прямо на левую штанину. Эмиль остановился и замер. В воздухе появилось напряжение. Глаза у Эмиля уже начали наливаться кровью, как Марат сказал: «Прости, само вышло». Марат пожал плечами и сделал безразличное лицо. Он продолжал стоять и беззаботно щелкать семечки, наблюдая за реакцией Эмиля.

– Ты либо реально туповат, либо у тебя нет инстинкта самосохранения! – продолжал Левон.

«Это было бы слишком тупой причиной для драки. Он этого и ждет. Я сам буду выглядеть идиотом, когда буду объяснять Ринату, из-за чего побил этого придурка», – возникла мысль у Эмиля в голове.

Он еще пару секунд пристально смотрел на Марата, а затем молча повернулся и пошел по другой дороге.

– А че сюда-то? – сказал Марат. – Здесь же ближе!

Эмиль не ответил. Он продолжал молча идти по дороге, думая о том, что ему нельзя попадаться на глаза матери.

– Свезло тебе, – сказал Левон, проходя мимо Марата и его пожилого хранителя, сохранявшего постоянное молчание. Тот только покачал головой, когда его правнук начал плевать на ноги Эмилю.

Замешкавшись, Марат решил все же последовать за Эмилем. Они снова шли в полном молчании вплоть до самого рынка. Эмиль постоянно думал о том, каким образом Ринат узнал о работе его мамы, а Марат с тупым видом срывал и выкидывал цветы с клумб, рядом с которыми они проходили.

– Ну все, я сюда, – сказал Марат после того, как они зашли на территорию.

Мальчик повернул налево, где было больше народу, и быстро зашагал вперед.

– Стой! – крикнул ему вдогонку Эмиль, но тот уже вбежал внутрь людского потока.

Он сам хотел пойти туда, так как там гарантированно не смог бы столкнуться с Наной. Эта часть рынка была довольно далека от ларька его мамы, да и туалета тут не было, поэтому он не смог бы встретиться с ней даже в тот момент, когда она пойдет в него.

У Эмиля что-то екнуло в груди. Он стоял и смотрел в ту сторону, в которую ему теперь придется идти. Через минуту мальчик глубоко вздохнул и спокойно пошел прямо.

– Эмиль, иди домой, – вкрадчиво сказал Левон.

Ему показалось, что Эмиль приостановился в этот момент. Но немного подумав, подросток снова пошел вперед.

Народу было много, поэтому Эмиль легко затерялся в толпе. Он всматривался в одежду и лица людей, проходящих мимо. Мальчик давно научился распознавать тех, кто притворяется богатым от по-настоящему состоятельных людей. Но дело в том, что ни первых, ни вторых Эмиль не трогал. У первых, как правило, брать было нечего, а у вторых очень опасно. Богатые люди удавятся за копейку. Они поднимут на уши всех лишь для того, чтобы наказать продавца, который не додал ему сдачу. А уж о том, что кто-то украл у них деньги, можно вообще не говорить. Эмиль обворовывал средний класс. Но только тех, у которых жизнь не рухнет от того, что у них утащили телефон. И они не станут поднимать много шума из-за пропажи денег.

Левон очередной раз наблюдал, как у его племянника появлялся хищный взгляд. Выражение этих глаз он видел каждый раз, когда Эмиль намечал цель. Теперь мальчик будет следовать за этим человеком, как стервятник, чующий скорую смерть добычи. Он будет дожидаться, пока жертва сама не покажет, где у него лежит самое ценное. Обычно люди неосознанно прикасаются к определенному карману одежды или сумки, где обычно у них лежат деньги или ценные вещи. Об этом Эмиль узнал еще с самого начала своей нечестной жизни. Он был наблюдательным и ловким, поэтому ему было несложно приспособиться к такому ремеслу.

Эмиль шел за мужчиной, который выглядел как самый обычный человек. Он был одет в простую невзрачную ветровку и синие джинсы. На нем не было ничего дорогостоящего, но и бедняком его мальчик не назвал бы. Это была идеальная цель. Эмиль держался в метре от него. Он выжидал, наблюдая за его движениями. Мужчина неторопливо проходил строительные лавки, вглядываясь в товары на полках. Создавалось такое впечатление, будто он не ищет ничего определённого. Его взгляд не останавливался ни на чем конкретном. Эмиль мог подумать, что этот мужчина просто решил погулять по рынку, но инстинкт самосохранения мальчика давал о себе знать. Мужчина все ближе подходил к тому месту, где торговала его мама. Он начал волноваться.

«Если он в конце повернет направо, то выйдет прямиком на участок с одеждой, а там через четыре бутика будет и она», – подумал Эмиль.

– Я тебя прошу, давай домой, – сказал Левон. – Не нравится мне это.

У Эмиля душа упала в пятки. Он чувствовал себя так, будто первый раз занимается этим. Как будто что-то надвигалось на него.

– Я же чувствую, как ты нервничаешь. Послушай меня – уходи! – не унимался хранитель.

Мужчина уже почти дошел до конца ряда. Эмиль надеялся, что тот повернет налево, но он стал медленно обходить людей, чтобы повернуть направо. В этот момент у него зазвонил телефон. Он остановился и достал руки из боковых карманов ветровки, чтобы достать его. Теперь Эмиль мог видеть то, что находилось в них. Из правого кармана торчал угол небольшого коричневого кошелька.

«Вот, только руку протяни, и сможешь достать торчащий кошелек», – слышал мальчик у себя в голове.

– Не надо, прошу тебя, – продолжал Левон.

Эмиль замер в нерешительности. Его сердце стучало, как бешенное. Ему нужно сделать еще пару шагов, чтобы достать кошелек. Но проблема в том, что он и так находился в опасной близости к бутику мамы. Она запросто может увидеть его.

– Не надо, – не терял надежду Левон, подойдя к нему вплотную и встав перед лицом мальчика.

Эмиль сделал пару шагов, пройдя сквозь Левона. В глазах у него была тревога. Он мельком глянул в сторону бутика Наны. Мальчик сразу приметил ее, несмотря на большой поток проходящих мимо людей. Она стояла спиной к нему, разговаривая с очередной покупательницей.

Эмиль быстро протянул руку к мужчине, чтобы достать кошелек. В то же мгновение он почувствовал холодную ладонь, которая сжала его запястье. Мальчик оцепенел от неожиданности. Эмиль взглянул на свою руку, застывшую и вцепившуюся в коричневый кожаный прямоугольник. Его руку держал тот самый мужчина, у которого он хотел украсть. Он смотрел на него бешеным взглядом. Эмиль ощущал, как начал краснеть: его щеки пылали.

– Что это ты удумал, гаденыш! – заорал мужчина.

Эмиля бросило в холодный пот. Он испуганно смотрел на мужчину и не мог вымолвить ни слова.

– Может, тебе прямо сейчас руки оторвать, а?

Эмиль чувствовал, как люди кругом начинали оборачиваться. Он всем телом ощущал презрительные взгляды женщин и мужчин, таращившихся на него. От этого мальчик еще больше вспотел. Эмиль попытался отнять руку, но мужчина крепче вцепился в нее. Он больно сдавил ее, не желая отпускать его.

– Больно, – вскрикнул Эмиль, слегка подогнув ноги и наклонившись вбок.

– Больно? Я тебе устрою больно! Я тебе сейчас руку сломаю, чтобы ты больше в жизни не захотел брать чужое!

– Вы его выронили, я хотел отдать вам его!

– Ты еще и врешь, сволочь! – злобно прошипел мужчина. – Я видел, как ты вытаскивал его у меня из кармана!





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/darya-norok/pyatnistye-dushi-67483989/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения